Форум » » "Казус Кукоцкого", реж.Ю. Грымов » Ответить

"Казус Кукоцкого", реж.Ю. Грымов

TomWM: Анонсируют в октябре этого года... Но сейчас не об этом - а о самом романе Людмилы Улицкой... О герое, которого играет Павел. Это Сергей Зворыкин, саксофонист... Это удивительная, сильная, достойная роль, причем роль - Пашина!... И он нам это скоро докажет!

Ответов - 25, стр: 1 2 All

TomWM: Сергей Зворыкин - тонкий, многогранный... А его отношения с музыкой - удивительные: "— Играй же… В руках его был инструмент. Инструмент для… С помощью которого… Это было самое важное для него, но он не знал, как… Правая рука сама легла куда надо: пальцы пришлись по месту, узнали клапы. Левая искала… Но дальше – одно глубокое мучительное недоумение. Горячие пальцы пробежали по шее, по подбородку, тронули губы: — Ну играй же, пожалуйста. Еще можно вернуться. К его губам приник деревянный мундштук… А качели все носили его туда-сюда, и ритм их движения пронизывал тело и настойчиво требовал соучастия. Полного соучастия. Он набрал воздуха через нос, до отказу опустив диафрагму – полные легкие. Смерч замер, завис. Длинноволосый сжимал губами деревянный мундштук – это было обещание наслаждения, но уже и самая тонкая его часть. Нижняя губа приникла к деревянному стеблю, язык тронул пластмассовую трость. Все вместе это было как недостающая часть его тела, собственного органа, с которым он был разлучен. Его распирало изнутри – он должен был наполнить собой, своим дыханием это диковинное создание из металла и дерева, принадлежащее ему в той же мере, что легкие, гортань и губы… И он выдохнул – осторожно, чтобы не спугнуть возникающее чудо… Звук был и музыкой, и осмысленным словом, и живым голосом одновременно. От этого звука сладко заныло в середине костей, словно костный мозг радостно отзывался… Бедный человек, голова – два уха! Молоточек – наковальня… Стремечко – уздечка… Учитка о трех витках, среднее ухо, забитое серными пробками, и евстахиева труба с чешуей отмершей кожи внутри… Десять корявых пальцев и грубый насос легких… Какая там музыка! Тень тени… Подобие подобия… Намек, повисающий в темноте… Самые чуткие смазывают слезу, распластанную по нижнему веку… Тоска по музыке… Страдания по музыке… Бог и господь, явися нам! Явился. И стоит за непроницаемой стеной нашей земной музыки… Профессор услышал – и заплакал. Рассеялись последние надежды: он действительно умер – на земле такого не бывает. Он всегда гордился хорошим слухом, пел под гитару верным голосом, мог и на аккордеоне подобрать, хоть и неученый, и даже оболтусу-сыну передались от него музыкальные способности… Но теперь это была другая музыка. Она говорила отчетливо и внятно о бессмысленности и необходимости красоты и сама была красотой – непререкаемой, ниспосланной, беспечной, ни к чему не пригодной – как птичье перо, мыльный пузырь или собранное из бархатных лепестков лиловое лицо анютиных глазок… И еще говорила такое, от чего Профессору делалось мучительно стыдно за бесцельно прожитые годы… Нет, не так, это кто-то другой говорил: Профессору делалось мучительно стыдно за всего себя, от рождения до смерти, с ног до головы, с утра до вечера… И всякое движение, карабканье, цеплянье остановилось. Все затихли, замерли. Даже маленькие существа, хлопочущие на дне провала над распластанным Манекеном, подняли свои глазастые головки и заслушались… А Длинноволосого почти и не было. Он весь был растворен в музыке, он сам был музыкой, и от всего его существа остался лишь единственный кристалл, пригодный только для того, чтобы осознавать совершающееся чудо, оставалась лишь одна точка – острого наслаждения, перед которым все яркие земные радости оказались даже не прообразом совершенного счастья, а похабным обманом, вроде надувной женщины с пахнущим резиной отверстием… Он не заметил, как ласковый смерч поднял его вверх, над зыбкими конструкциями, а потом еще выше, так высоко, что не было вокруг ничего, кроме белесого тумана. Музыка же все росла, и заполняла собой мир, и была самим миром, и точка, остававшаяся где-то на ее краю, делалась все меньше и меньше, пока совершенно не исчезла. Одновременно он уперся всем своим существом в упругую мембрану, с некоторым напряжением пробил ее и вышел наружу, храня в себе отзвук лопнувшей пленки…" (Л.Улицкая, "Казус Кукоцкого")

TomWM: ...еще - к первой фотографии из фильма (на http://pbarshak.narod.ru/kk.html ), где дождь, роддом и саксофон... : "К вечеру Сергей пришел под окно с саксофоном. Обычно посетители выкликали снизу, с пыльного газона, своих Верок и Галек, и те вывешивали с подоконников разбухшие молоком груди и улыбки сообщниц, которым дело удалось. Среди десятка местных новоиспеченных папаш, мореходных, блатных и торговых, Сергей был единственным худым, длинноволосым и трезвым. К тому же он испытывал не коллективную радость деторождения, а персональную тревогу и страх, угнездившийся, видимо, на дне желудка, потому что зарубцевавшаяся давно язва не то чтобы болела, но давала какие-то зловещие сигналы… Кричать с газона – Таня была на третьем этаже – Сергей не стал. Он вынул инструмент из чехла, приложил трость к губам и тихо сказал: — Та-ня… Таня услышала, но не сразу смогла подойти к окну. Когда она оторвалась от подушки, закружилась голова и накатила тошнота. Но желудок давно был пуст, она перетерпела резкую и бесплодную судорогу, дотащилась до окна. Ноги отчаянно ломило при каждом шаге, а живот, казалось, был налит свинцом… Она высунулась в окно, когда Сергей уже в третий раз выводил железным узким горлышком тягучее “Та-ня…”. Он не сразу узнал ее – она собрала волосы кверху, в пучок, как носила всю жизнь ее мать. Да и больнично-арестантский халат делал ее чужой и громоздкой… Она махнула рукой – жест был Танин, невоспроизводимый никем другим. А Таня, глядя на него сверху, узнавала свою любимую минуту: когда он брал в руки инструмент и из миловидно-невзрачного юноши превращался в музыканта по той самой формуле, которая человека и лошадь обращает во всадника, мужчину и оружие в воина: когда сумма человеческого и нечеловеческого превышает значение каждого в отдельности. Сергей держал саксофон в руках. Правая была снизу, пальцы на клапах, левая вверху, на басах, у поворота металлического корпуса, подбородок был запрокинут, а нижняя губа оттопырена… там, внутри, есть нежный мозоль от трости, его можно потрогать языком… Он держал в руках саксофон, глупое, в общем, животное, выдумка мастера, гибрид дерева и металла с куском пластмассы в придачу, да и по форме не самый совершенный, и клапы у саксофона не очень красиво вырастают из тела, и раструб, наверное, слишком резко вывернут… Мало ли было в семействе духовых красавцев: флейта с ее древней простотой, все ее простодушные родственники от сиринкса до цевницы, кленовый фагот с зачаточным раструбом и клювообразной головкой, аптечный, аскетичный цуггромбон, педантически свернутый латунный корнет с глупым вентильным механизмом, завитая улиткой торжественная валторна… А раструб гобоя? Вывернутая до глубины души воронка трубы? Саксофон, конечно, не был самым совершенным, зато обертона его голоса передавали человеческие оттенки нежности, ликования или печали, и, кроме всего прочего, они были друг для друга резонаторами, Сергей и саксофон… Вдвоем им удавалось произносить такое, что в одиночку Сергею никогда бы не удалось. И он взял трость в напряженные губы, зубы уперлись в натертую с годами складочку в изнанке нижней губы, и бархатно-синее ля сказало: начинаем! И они, Сергей и его “Selmer”, начали легко, непринужденно, совершенно не озабоченные тем, что же такое важное им надо сказать Тане. Это были “Гигантские шаги” Колтрейна, и Таня сразу же узнала эту продвигающуюся по большим терциям напряженную музыку: до – ми – соль диез, и ключ менялся в течение темы трижды, но Сергей не дошел до конца, свернул в свое собственное соло, потом прошел восходящим пассажем на высоту, огляделся и взошел еще раз туда, где саксофонные возможности кончаются, а потом осторожно сошел вниз по блюзовой гамме, и Таня начала узнавать что-то смутно знакомое, много раз слышанное… может, “Always say good-bye” Хейдена… или похожее… или Сережино…" (Л.Улицкая, "Казус Кукоцкого")

TomWM: Cильная, тяжелая роль; сильна и тяжела своей настоящестью.... ...после того, как погибла Таня (Таню Кукоцкую играет Ч.Хаматова): "В Питере Сергей никому не объявил о своем приезде. Он сразу же поехал в мастерскую. Ключей у него не было: они остались в Одессе среди Таниных вещей. Он легко взломал дверь. Там был беспорядок, оставленный ими при отъезде. В раковине стоял невымытый в спешке кофейник. Из заварного чайника выплескивался таинственный цветок плесени. Черное Танино платье висело на деревянных плечиках на стене. Туфли на высоких шпильках, в которых Таня делалась на полголовы его выше, наступив одна на другую, стояли возле узкой кушетки… Накануне отъезда они ходили на вечеринку к молодому режиссеру, который собирался пригласить его для какой-то неопределенно-привлекательной постановки… Господи, и кушеточка-то была не прибрана, полосатая простыня свисала с изножья, и единственная подушка, которую они во сне тягали каждый в свою сторону, хранила примятость… Сергей ткнулся лицом в подушку – обожгло запахом. Она еще была здесь. На белой подушке свился спиралью ее темный волос. Под подушкой лежали в комок сбившиеся маленькие черные трусы. Он лег на кушетку одетым и заснул. Проснулся через неопределенное время, попил из крана воды, помочился в раковину: уборная была на лестничной клетке, одна на все четыре подвальных квартиры, и тоже под замком. Ключ от уборной висел на гвоздике при входе, но Сергей решил почему-то, что он остался в Таниной связке в Одессе. Он снова лег спать, уже раздевшись. Танин запах обострялся всякий раз, когда он вылезал из постели и возвращался в нее снова. Все, что осталось – запах и комок нейлоновых трусиков. Он хранил их неопределенное количество дней и ночей. Засыпал, просыпался. Пил из крана. Писал в раковину. Есть не хотелось. Некормленный желудок бездействовал. Наконец он вылез из-под одеяла и сел возле Таниного рабочего стола. Потрогал ее инструменты, заготовки. Металл ничего не говорил ему о Тане. Зато, когда он открыл пеструю жестяную коробку с черными камнями, то долго не мог от них оторваться. Они как будто сохранили прикосновение ее рук – полированный слоистый агат, черно-синий магнетит, шероховатый черный нефрит и самый любимый, прозрачный обсидиан… Он взял два наугад и сунул в карман джинсов. Потом прихватил футляр и вышел из мастерской. Дверь, не запертая изнутри на крюк, болталась в дверном проеме, замок-то был выломан. Он вернулся, нашел плотницкий молоток с гвоздодером, большой гвоздь. Вбил гвоздь снаружи в дверную раму и согнул его ударом молотка так, чтобы дверь казалась запертой. Потом положил молоток под коврик, чтобы было чем выдернуть гвоздь, когда вернется. Мелькнула странная мысль: а вернусь ли сюда? Полуэктова, которую все считали всемирно известной стервой – но Сергей-то знал, что она, хоть и правда сучка, но все равно человек, – полагала, что он застрял в Москве. Гарик позвонил в Питер еще из Одессы и всех оповестил о смерти Тани. Он же сказал, что Сергей отправился в Москву с гробом. Все Сережины друзья были уверены, что он там и остался. Ключи от квартиры Полуэктовой Сергей, видимо, потерял, во всяком случае, он позвонил в дверь, совершенно не уверенный в том, что ему откроют. Ему открыла сама хозяйка в лакированной черной прическе с балетным кукишем на макушке и в полном макияже. — Вам кого? – спросила она и осеклась. Узнала она Сергея не сразу. Он был худ, в длинной щетине или в редкой бородке, бледен желтушным оттенком и вид имел самый невменяемый. Грей рванулся к нему – лизнуть в губы… Он стоял в дверях безучастно, как будто и пришел сюда бессознательно, на автопилоте… Полуэктова ахнула, заорала некрасивым высоким голосом, засыпала глупой скороречью: — Ты что, позвонить не мог, да? Я уезжаю сегодня. Черт, как все глупо, глупо. Не смей ничего говорить. Я все знаю. Только не об этом… Собак я забираю. Все. Ты чего не звонил, чучело? Я квартиру сдала. Может, лучше бы тебе оставила? Не смей мне ничего говорить! Она обняла его за плечи – свой мальчишка, не пойми кто, ученик, старый любовник, племянник, дружочек… Всегда у нее было так, мимо жанра, и никогда не было солидного, положительного, состоятельного… То есть, кажется, именно теперь такой наклевывался… Не сглазить бы. Никакого артистизма, то, что надо. Гремин, Гремин. Настоящий генерал… Она погладила Сережу по грязным нечесаным патлам, которые он и резиночкой не подхватил, потерялась резиночка, пошлепала по спине, оттолкнула: — Иди в ванну, я поесть тебе приготовлю. Он прошел в ванную, пустил пышную, с живым напором рвущуюся из крана струю и сообразил, что не мылся чуть ли не с Одессы… Он лег в горячую воду, еле переносимую, и заплакал…" (Л.Улицкая, "Казус Кукоцкого")


CheshireCat: Хочу! Хочу! Мне это надо! В октябре, говорите? Тогда быстрее бы октябрь.

TomWM: CheshireCat Это всем надо :) Вроде как октябрь - на НТВ... А на сейчас обещали уже раскрутку и вроде как уже выход на видео и ДВД.. А Ю.Грымов обещал много любви и непохожесть на банальную сериальность... Верю :) Все собираюсь написать отзыв о романе... Он тяжелый- не по тексту, а по переживаниям.. Если будет снято "дословно", возможно, смотреть на это будет невыносимо!... Хотя кино будет - иное, но не менее режущее.. Например то, как 2 фразы могут разрушить ВСЁ - как ни снимай, как не описывай - это ударит... На удивление, по хорошему пастернаковский роман... Он такой же настоящий!..

TomWM: На официальном сайте Юрия Грымова ( http://www.grimov.ru/life/cinema/kazus/kazus/glavnoe.htm ): КАЛЕНДАРНЫЙ ПЛАН-ГРАФИК ПРОИЗВОДСТВА И ПРОДВИЖЕНИЯ ФИЛЬМА июль-сентябрь 2004 — основной съемочный период, пресс-конференция к началу съемок, PR-кампания в режиме «общественного ожидания», пресс-рауты на съемочной площадке (визиты журналистов на место съемок) сентябрь 2004 — представление фильма на осеннем кинорынке, заключение контракта с крупной российской дистрибьюторской компанией конец февраля 2005 — рекламная демо-версия фильма или ролик март 2005 — презентация рекламных материалов фильма на весеннем кинорынке, заключение предварительных договоров на кинопрокат с региональными кинотеатрами август-сентябрь 2005 — работа с отборщиками международных кинофестивалей октябрь 2005 — Вечеринка "Казус Кукоцкого" НОН-СТОП" в кинотеатре "35 мм" октябрь-ноябрь 2005 — рекламная (ТВ, пресса, интернет, радио) и PR-кампания выхода 12-серийной версии фильма на НТВ и DVD-релиза

TomWM: Тоже с сайта Ю.Грымова: "Километры кинопленки, кропотливая работа и несокрушимая вера сделали свое дело! Мы завершили съемки 12 серийного художественного фильма «Казус Кукоцкого»! Три года жизни отданы работе над этим проектом. Сейчас завершается его озвучение. Первыми «жертвами» острого социально-драматического произведения станут зрители канала НТВ. Именно на этом канале ориентировочно в конце октября состоится премьера фильма «Казус Кукоцкого». Но еще раньше придется столкнуться с реальностью вам, посетителям нашего сайта. В октябре на сайте вашему взору предстанут отрывки из фильма в он-лайн режиме. Следите за нашими обновлениями и предвкушайте премьеру. Мы это сделали! ЮГ."

CheshireCat: Значит, к ноябрю-декабрю, глядишь, и дождемся....

TomWM: click here - реклама фильма, скоро на DVD.

TomWM: Фильм "Казус Кукоцкого" - с декабря 2005 года на DVD! И еще.. Где-то (потеряла ссылку, скорее всего где-то на сайте Грымова) видела потрясающий промо-ролик... Убийственный саунд... Оторваться невозможно... Постараюсь найти и разместить...

TomWM: Похоже, он тут: http://www.grimov.ru/life/cinema/kazus/kazus/smotri.htm

TomWM: Акция "Казус Кукоцкого" НОН-СТОП" пройдёт 24 ноября в киноцентре "Октябрь". Билеты-только в кассах киноцентра. http://www.karofilm.com/news/news260.shtml

Катя: А кто-нибудь ходил?

TomWM: Катя Коммерсантъ, № 223 (№ 3307) от 26.11.2005, СБ Жертвы абортов // Юрий Грымов представил "Казус Кукоцкого" Гений гинекологии Кукоцкий (Юрий Цурило) и его приятель генетик Гольдберг (Карен Бадалов) полфильма проводят на диване в дружеских беседах премьера кино В московском мультиплексе "Октябрь" прошла презентация телесериала Юрия Грымова "Казус Кукоцкого", снятого по роману Людмилы Улицкой. По этому случаю фойе кинотеатра было декорировано гинекологическими креслами и столами с инструментарием в эмалированных лотках, в раздевалке выдавали белые халаты и разве что разведенным спиртом из пробирок не угощали. Художественное оформление вечеринки произвело на ЛИДИЮ Ъ-МАСЛОВУ большее впечатление, чем художественные достоинства фильма. "Казус Кукоцкого" демонстрировался в двух залах: днем начали крутить полную версию для всех желающих, а вечером для VIP-гостей показали авторский вариант продолжительностью два с половиной часа. Очень удобно: когда напряженность действия ослабевала, можно было перейти в другой зал, посмотреть, какие там еще испытания предстоят семье гениального гинеколога Кукоцкого в следующие десятилетия, потом вернуться и проследить, чем режиссер пренебрег при сокращении. При таком режиме восприятия препарированное произведение выглядит более уязвимым, чем на DVD или на телевидении, для которого фильм Грымова вполне хорош, а может, даже выше среднего. Правда, и самый отличный сериал по книжке – изначально игра на понижение, как и экранизация, например, "Идиота", коммерческий развлекательный продукт, потакающий разленившемуся сознанию людей, которые не желают водить глазами по бумаге. За них "Казус Кукоцкого" читает Алексей Баталов своим теплым, мягким, как стерильная медицинская вата, закадровым голосом. Рассуждения писательницы переработаны в диалоги довольно гладко, хотя это гладкость деревянной полировки, и когда герои устают вербально шлифовать социокультурные концепции, на помощь приходит терпеливый Баталов – несмотря на то, что эпопею о Кукоцких написала вообще-то женщина. Ее эмоциональность определяет способ повествования, периодически отбивающегося от рук: порой страницы можно спокойно пролистывать десятками, особенно когда автор ударяется в описание потусторонней реальности, но какие-то моменты психологической точности или физиологической откровенности запоминаются надолго. Почти все выигрышные эпизоды романа, охватывающего без малого столетие, перенесены на экран, за исключением довольно страшной сцены, отсутствующей даже в полном варианте сериала,– когда две приемные дочки Кукоцкого пытаются посмотреть похороны Сталина и чуть не оказываются раздавлены в толпе (после чтения перед глазами прямо стоит женщина с мертвой лисой на плечах, сломанная пополам водопроводной трубой). Может даже показаться, что крутившие сериал в "Октябре" что-то перепутали или продюсеры решили сэкономить на массовке, но тут получился внезапный перескок, странный для аккуратного в остальном сериала: девочки тайком уходят из дому, потом мать пытается хоть куда-нибудь дозвониться в их поисках, а в следующей сцене они уже как ни в чем не бывало лежат в кроватках. При необходимом для телевизора упрощении системы образов, композиции, психологии и философии романа больше всего пострадала няня-домработница Василиса. В книге она, в сущности, символизирует христианскую веру, которая позволяет человеку идти по пути добродетели, прекрасно обходясь без интеллекта и образования. В то время как Людмила Улицкая обходится с няней серьезно и уважительно назначает ее чуть ли не главным идейным оппонентом Кукоцкого, фильм юмористически подчеркивает Василисину глупость, отчего праведница, ходячая икона, превращается в водевильную комическую старушку, темную, суеверную, пугливую, то и дело подсовывающую окружающим ее материалистам лики святых для поцелуев. Между тем играющая Василису Мария Кузнецова справилась бы и с более сложной задачей, чем изображение каши в голове, доходящее порой до богохульства – в одной из шутливых сцен Василиса долго разглядывает какую-то икону и вдруг ахает: "Одно лицо!", имея в виду Кукоцкого. Доктор Кукоцкий в исполнении Юрия Цурило действительно совершенно божественен, и неудивительно, что в первом же кадре проходящий по больничному коридору герой немедленно позиционируется болтливыми санитарками как секс-символ, аскетически избегающий секса, к огорчению всех вьющихся вокруг него женщин. ......

TomWM: (продолжение) ............... Если Цурило, как всегда, великолепен без малейших усилий, то Елена Дробышева в роли его жены куда менее великолепна как раз из-за чрезмерных усилий, с которыми актриса старается дотянуться до партнера. С самого начала она делает забывчивое лицо, как бы предупреждая зрителя: "Ну вот еще пара серий, и я вам такого Альцгеймера покажу, что закачаетесь!" Когда между супругами Кукоцкими возникают идейные разногласия по поводу абортов, за разрешение которых ратует доктор, артистка Дробышева пережимает, разражается патетической жестикуляцией, картинно падает на пол с горой грязной посуды в кульминационный момент ссоры, когда разгорячившееся светило напоминает ей об отсутствии у нее матки: "Ты вообще не женщина и рассуждать об этом не можешь". При просмотре всех серий подряд вспоминается, что примерно так же героиня падала в сугроб, получив похоронку о первом муже, и каталась по снегу с завываниями, которых в романе у тактичной Улицкой, естественно, не было, но сериальному зрителю вряд ли понравится, что человек способен переживать горе и обиду в вертикальном положении, как бесчувственный истукан. От режиссера с таким развитым и экстравагантным дизайнерским мышлением, как Юрий Грымов, можно было ожидать в "Кукоцком" каких-нибудь изощренных спецэффектов, прочитав, как красочно Улицкая описывает способность героя просвечивать человеческий организм особым внутренним зрением, мгновенно замечая все дефекты. Однако Грымов не стал пугать зрителей живописными подробностями вроде камней в желчном пузыре или раковых метастазов. Даже заспиртованная матка с проросшей луковицей, которой Кукоцкий угрожает хозяину кабинета на Старой площади, требуя легализации абортов, выглядит как-то малоужасающе, в качестве сногсшибательного аргумента ее явно недостаточно, и авторы заставляют героя в доказательство правоты еще вываливать на зеленое сукно охапку спиц и прочих инквизиторских инструментов, которыми женщины вынуждены незаконно выковыривать из себя детей. Цветовые эффекты использованы Юрием Грымовым только в изображении потустороннего мира, который и в книжке-то выглядит претенциозным стилистическим упражнением, а на DVD и подавно обречен на быструю перемотку,– это снятый сквозь желтый фильтр песчаный карьер, где умершие выкапываются из-под песка и идут искать себе подобных. В финале перемотку можно остановить и полюбоваться, как преображается скучный тот свет, когда там наконец собираются все лучшие люди: покойный Кукоцкий, его родные и близкие, все в белом белье, резвятся на зеленой лужайке, демонстрируя, что умирать совершенно не страшно и не грустно, а главное – все равно придется.

TomWM: Катя И тут немного: http://www.grimov.ru/forums/viewtopic.php?t=3

Катя: Большое спасибо!

TomWM: Катя You are welcome ...да, на странице, посв."Казусу Кукоцкого", надо бы еще всяких статей-отзывов разместить...

Катя: А можно побольше Пашиных фоток из этого фильма?

TomWM: Катя, пока Вам - из "Ночного продавца" ( http://pbarshak.narod.ru/pho.html ), ладно?



полная версия страницы